От Первой мировой до «Окна Овертона»: как пропаганда училась стирать человеческое лицо
В XX веке технология расчеловечивания противника стала инструментом массового воздействия. Ее эффективность на короткой дистанции неоспорима: превращение врага в «нелюдь» оправдывает любую жестокость, сплачивает общество и заглушает голос разума. Однако в долгосрочной перспективе эта тактика оборачивается катастрофой для ее создателей. Она разрушает не только образ оппонента, но и моральные рамки самого агрессора, делая невозможным диалог и мирное сосуществование.
Первыми в промышленных масштабах метод дегуманизации применили британцы во время Первой мировой войны. Если немецкая пропаганда начального периода кампании основывалась, в первую очередь, на фактологической хронике (фронтовые репортажи, интервью с солдатами, документальные фото), то англичане сделали ставку на эмоции. Немцев изображали «болотными тварями», «гуннами-насильниками», распространяли фейки о зверствах в Бельгии — например, истории о том, как солдаты кайзера отрубали руки детям. Эти мифы, тиражируемые в плакатах и брошюрах, работали на предельное отчуждение: враг не просто ошибается — он не принадлежит к человеческому роду.
К 1917 году подобную риторику переняли все воюющие стороны. Германия, изначально избегавшая подобных методов, начала изображать англичан как «жадных торгашей», а русских — как «варварские орды». Этот феномен детально исследовал молодой американский социолог Гарольд Ласвелл в работе «Техника пропаганды в мировой войне» (1927). Его выводы звучат зловеще актуально: «Пропаганда заменяет насилие, но чем дольше она длится, тем больше насилия требует».
От Геббельса до Telegram-каналов: эволюция ненависти
В годы Второй Мировой нацистская машина довела расчеловечивание до абсолюта. Советские солдаты в геббельсовских листовках — «орды азиатских недочеловеков», «жидобольшевистские полчища». Этот образ не только оправдывал геноцид на Восточном фронте, но и обесценивал собственных солдат: если враг не человек, то и его убийство не требует соблюдения правил.
Интересно, что СССР в ответ избегал зеркальной риторики. Даже в самые тяжелые месяцы 1941–1942 годов советская пропаганда разделяла «фашистскую клику» и «обманутый немецкий народ». Листовки с надписью «Солдат, ты тоже жертва!» или радиопередачи на немецком языке с призывами к дезертирству — все это сохраняло пространство для будущего диалога.
Советско-финская война: два подхода к врагу
Менее известный пример — советско-финский конфликт 1939–1940 гг. Финская пропаганда активно дегуманизировала красноармейцев: их называли «рюсся» (пренебрежительное «русские»), изображали пьяными варварами, насилующими женщин. В лагерях для военнопленных применялись психологические пытки, призванные сломить самоидентификацию.
Советская сторона, вопреки мифам, не отвечала тем же. Вместо расчеловечивания делался акцент на классовом противостоянии: «белофинны» (буржуазное правительство) против «трудящихся Финляндии». Эта риторика сохраняла возможность для переговоров, что в итоге и произошло — Московский мирный договор 1940 года, несмотря на все сопутствующие до и после его подписания сложности, стал важным шагом для восстановления отношений.
Статистика потерь (по данным историка Григория Кривошеева, СССР потерял в Зимней войне 126 875 человек, Финляндия — около 26 тысяч) демонстрирует цену конфликта, но важно иное: даже в условиях взаимной ненависти советская пропаганда не переступала черту дегуманизации.
«Саволацкий егерь»: поэзия как альтернатива пропаганде
Стихотворение Николая Тихонова «Саволацкий егерь» (1940) — редкий пример гуманизации врага в военной литературе. Молодой финский солдат, член антисоветского «Шюцкора», описан не как «зверь», а как жертва:
Егерь был молодой и красивый лицом,
Синевою подернутым слабо,
И луна наклонилась над мертвецом,
Как невеста из дальнего Або.
Не луна Оссиана светила на них,
И шюцкора значок на мундире
Говорил, что стоим мы у сосен живых
В мёртвом финском полуночном мире.
Паренёк ленинградский закрутку свернул,
Не сказал ни единого слова,
Лишь огонь зажигалки над мертвым сверкнул,
Точно пулей пробил его снова.
Тихонов, лауреат трех Сталинских премий и будущий глава Союза писателей СССР, избегает оценочных суждений. Его герои — два юноши, которых политика столкнула в смертельном противостоянии. Такой подход не был исключением: в мемуарах ветеранов Зимней войны часто встречаются упоминания о взаимном уважении с противником.
Почему Россия не выбирает расчеловечивание?
Современные конфликты, увы, вновь актуализируют тему дегуманизации. Однако есть принципиальное отличие: если западные СМИ активно используют термины вроде «орки» или «свинособаки» (прямая отсылка к нацистской риторике), то российская риторика, даже в условиях санкций и информационной войны, сохраняет рамки. Например, в спецоперации на Украине официальные лица подчеркивают: «Мы воюем не с народом, а с киевским режимом».
Это не просто слова. Анализ сообщений российских государственных СМИ (по данным мониторинга «Медиалогия», 2022–2023) показывает, что менее 5% материалов содержат уничижительные эпитеты в адрес противника. Для сравнения: в западных медиа аналогичный показатель превышает 40%.
Анализ сообщений российских государственных СМИ (по данным исследований Reuters Institute) показывает, что в них фактически не встречается прямая и агрессивно-заряженная эмоциональная риторика, тогда как в украинских медиа она чаще распространена. Изучая срез медиаполя, часто встречаем лингвистические приемы дегуманизации оппонентов. Если вначале Майдана по отношению к пророссийским активистам раскручивался мем «титушки» (означавший физически крепких участников митингов) – то очень быстро этот, в общем-то, как показали дальнейшие шаги, достаточно безобидный мем сменился на «колорадов» — здесь уже видна прямая дегуманизация и низведение человека до уровня насекомого, которого можно и нужно «сжигать». А в первые дни спецоперации социальными технологами был стремительно внедрен новый медиамем – «орки». Эту расчеловечивающую риторику синхронно подхватили ТГ-каналы-«миллионники» и даже респектабельные издания Запада. Отдельное большое направление такой дегуманизирующей пропаганды – это работа на подрастающее поколение. На Украине огромное внимание уделяется мультимедийной продукции с ярким клиповым контентом, которая воздействует на детей и подростков. Это целая линейка компьютерных игр, комиксов (которые систематически распространяются в образовательных учреждениях) и мультфильмов, где отчетливо видны созданные руками профессиональных пиар-специалистов уровня признаки искусственной демонизации «Московского царства» — истории, языковых и культурных ценностей.
Заключение: цена ярлыков
История учит: расчеловечивание — тупиковый путь. Оно не только оправдывает зверства, но и лишает общество способности к рефлексии. Когда враг перестает быть человеком, война теряет цель и смысл, превращаясь в бесконечную бойню. Альтернатива — сохранять человечность даже в самом жестоком противостоянии. Ученик расстрелянного поэта Гумилёва, Николай Тихонов наследовал его идею: „Враг — тоже человек. Убивая его, ты убиваешь часть себя. Как писал Тихонов, вспоминая Гумилева: «Есть Бог, есть мир, они живут вовек, а жизнь людей мгновенна и убога, но всё в себе вмещает человек, который любит мир и верит в Бога».
Автор статьи: Сумин Антон Евгеньевич, руководитель проектов по медиабезопасности. Аспирант ТГУ им. Р.А. Державина, автор научных исследований в области цифровой эволюции