Интервью для книги писательницы Ларисы Комраковой «По душам о самом главном» с директором и главным редактором информагентства, медиаменеджером, автором исследований по новым медийным технологиям.
— Антон, прежде всего, хочется спросить: почему ты пошёл в журналистику?
– Я пришёл в журналистику, потому что всегда очень любил литературу. Будучи студентом, я подрабатывал охранником на строительном объекте, мы с напарниками дежурили в вагончике. Ночная смена – длинная. Как коротать ночные часы? На свою небольшую зарплату я старался покупать книжные новинки и газетную периодику. Сидел с газетами за столом в строительном вагончике. На столе – самая настоящая керосиновая лампа военного образца 1950 годов. В руке – синий карандаш. С ним в руках я читал статьи рязанских журналистов. Читал – и подчеркивал. К тому времени знал заочно всех авторов: кто как пишет, и какой темой занимается. А ведущих авторов Рязани уже отличал по стилю. Помню, сидел, подчёркивал и прикидывал – вот так и я смогу написать. А вот – очень круто написано, мне до такого стиля ещё долго учиться. На втором курсе впервые начал работать в газете. Сперва внештатно. Потом взяли в штат. Будучи студентом, работал в «Мещёрской стороне», потом в «Аргументах и фактах», в ряде других СМИ. В общем, в журналистике я уже почти 20 лет. Недавно, весной 2019 года, защитил магистерскую диссертацию в РГУ по теме «Новые медиатехнологии». Моим научным руководителем выступила профессор Ольга Ефимовна Воронова. Планирую по этой своей работе двигаться дальше — защищать кандидатскую. Более того, на базе этой научной работы в данный момент пишу научно-популярную книгу, где доступно объясняю про все процессы, которые сейчас идут в современном русском языке, в журналистке, в средствах массовой информации и в обществе.
– Почему ты вдруг заинтересовался этой темой? Ведь ты – журналист классической школы.
– Да, я прошёл всю практическую школу и изучил газету, как говорится, изнутри. Лет шесть назад мои коллеги стали говорить, что бумага умирает, а её место займёт Сеть. Да, конечно, бумага сокращается, но всё-таки она продолжает существовать. Но то, что роль гаджетов в получении информации у людей не просто возросла, а стала ключевой – непреложный факт. Всё, что касается старой классической модели – мне понятно. Теперь мне интересны новые средства коммуникации как средство воздействия, потому что я понимаю – это то, с чем будет жить поколение моих детей, и если мне нужно быть в теме, то нужно с этим работать. Мы сейчас живём на очень важном изломе эпох. Хомо Сапиенс превращается в Медиа Сапиенса. И главную роль в этой трансформации играют гаджеты. Если раньше, в XIX и XX веке, медиа развивались более-менее плавно, то в последние годы произошёл скачкообразный рывок. Наши дети, повзрослев, будут жить уже в принципиально иной информационной реальности. Именно поэтому я заинтересовался данной темой.
– Ты проводил какие-нибудь эксперименты?
– Да, я провёл в библиотеке один эксперимент. Изучил подшивку ряда газет за 100 лет и посмотрел, как эти газеты изменились. Выяснилась очень любопытная картина. Я взял газеты, которые выходили в царской России при Николае II, при Сталине в 1930 годы, при Хрущёве в 1950 годах, а также в 1970-1980-х, 1990-х и 2000 годах. Сравнил их. У меня есть презентация, где наглядно видно, что одна газета вышла в Рязанской губернии в 1916 году ещё при царе, а другая газета вышла в Рязанской области в 1992 году, то есть на грани советской эпохи и современной России. И была выявлена интереснейшая закономерность. Визуально формат подачи материала на протяжении ста лет оказался неизменным. Несмотря на разные журналистские школы, на реформу языка, который претерпел значительные изменения, несмотря на разную идеологическую составляющую: царскую, коммунистическую и зарождающуюся капиталистическую – сам визуальный формат подачи остался неизменным. Газета всегда была таким серым монолитным «кирпичом», с большим заголовком и с плохо различимыми, размытыми фотографиями. Кстати, по количеству символов тоже фактически было неизменным: и при царях, и при большевиках, и в Российской Федерации: 6-7 тысяч знаков с пробелами.
– И о чём это говорит?
– Кто был основным объектом получения информации? Это был человек читающий, который прошёл либо царскую гимназию, реальное училище, либо классическую советскую школу. Эти школы учили человека работать с главной единицей информации: буквой, словом. И полностью весь XX век – это эпоха большого преобладания буквы над изображением. Иллюстрация была второстепенной по своей сути – подпоркой для лучшего объяснения изложенного материала. И это было ещё в XIX веке. Просто к началу XX века газета приобрела тот вид, который потом существовал на протяжении 100 лет. Вся наша Русская цивилизация была цивилизацией литературно-центричной – во главе стояла буква, во главе стояло слово. В 1975 году люди собирались слушать стихи стадионами. Хорошие, качественные книжки продавались миллионными тиражами. И все они читались людьми. Ведь никто никого не заставлял из-под палки читать. А сейчас хорошая серьёзная классическая литература выходят тиражом 20-30 тысяч – и это считается большим успехом, даже – потолком. Весь XX век – это эпоха такой доминанты буквы над картинкой. Потом на наших глазах произошёл очень резкий стремительный слом базовой модели. Всё, что происходит у нас на глазах – незаметно. Но когда я начал изучать, то понял, что это огромный провал.
– И в чём заключается провал?
– В 1990 годы и в начале 2000-х была внедрена клиповая модель – в ту же самую газету. Клиповая модель была внедрена западными медиа-менеджерами. Наши СМИ взяли за ориентир такие таблоиды, как британский «The Sun», крупные зарубежные газеты. Их идея в том, что современный человек живёт в бешеном ритме. Ему некогда читать длинные тексты, на это просто физически нет времени. Даже если он захочет, то не сможет сконцентрироваться. Представьте, говорили тогда западные медиа-менеджеры, вы едете в метро, открываете газету и начинаете читать – у вас две остановки. Сможете вы прочитать аналитику на развороте? Нет. Вас будет толкать сосед сбоку, и вы не сможете сосредоточиться. Что делать в таком случае? Ведь газету как продукт продать нужно. Поэтому мы берём полосу, дробим и режем. За 15 лет – с 1990-х и начала нулевых – газеты прошли путь клипового дробления некогда монолитного текста на несколько кусков. И в каждом кусочке большая фотография, привлекающая внимание. Роль фотографии возросла многократно. Вначале она становится чуть более самостоятельной, а затем всё более и более. Это произошло ещё в 1990-х и 2000-х, когда был «Веб 1.0», то есть Сеть, построенная по принципу преимущественных заходов с браузеров — с экранов компьютеров. А потом пришли смартфоны, которые резко изменили логику восприятия информации.
– Каким образом?
– Раньше была газета, и был человек читающий, думающий, анализирующий. Сейчас его поле информации сузилось до информационной ленты в смартфоне, выработался рефлекс – свайп, то есть движение пальцем по экрану. Вот сейчас через такую узкую информационную ленту и через такой свайп-рефлекс миллиарды людей во всем мире и 99 % молодёжи именно так потребляют информацию. И ещё очень важный момент: СМИ из «вертикальных» стали «горизонтальными». Что такое вертикальное СМИ? Это классическая модель газеты, где есть главный редактор, заместитель, выпускающий редактор, начальники отделов, корректоры, фотографы, то есть целая огромная машина. Не меньше 20 человек. Приходит письмо откуда-нибудь из района. Журналист едет в район расследовать ситуацию, пишет вдумчивую статью. Статья проходит через несколько фильтров, что-то добавляется, что-то убирается в виду идеологии газеты, общественно-политической ситуации и т.д. В итоге на свет рождается страница, которая дойдёт до читателя только через несколько дней. А сейчас, если что-то где-то случилось, то при помощи смартфона, который умеет фотографировать, информация о происшествии фактически моментально появляется в социальных сетях. Крупные паблики зачастую ведутся одним-двумя людьми, не имеющими никакого профильного базового образования, безграмотными, но при всём при этом, поскольку текст ушёл на второй план, эта неграмотность не бросается в глаза. И это уже нанесло удар по русскому языку. Ведь что главное в ленте? Картинка. Текст становится вторичным, подпоркой, его роль сокращается до уровня броской подписи. Основной информационный посыл несёт иллюстрация, а текст дополняет, если что-то неясно. Поэтому сейчас у блогеров с сотнями тысяч подписчиков могут быть в подписях ужасные ошибки, но они размещают фотографии себя красивых, а на безграмотные подписи уже никто не обращает внимания. Этот феномен я изучаю.
– И в чём заключается данный феномен?
– Это называется клиповым мышлением. Клиповое сознание присутствует у всех миллениалов. Миллениалы – это поколение людей, рождённых в промежуток 1980-2000 годов и встретивших новое тысячелетие в юном возрасте. Характеризуются они, прежде всего, глубокой вовлечённостью в цифровые технологии. Их мозг настроен на клиповое мышление, которое имеет как ряд плюсов, так и ряд серьёзных минусов. Плюсы, к примеру, в многозадачности. Сейчас эпоха информационно перенасыщена. Человек имеет возможность, находясь в любой точке мира, получить любую информацию. Многие помнят время, когда люди сдавали макулатуру, чтобы получить дефицитную книгу. Сейчас всплыл обратный эффект. Человек старшего поколения, когда ему параллельно идут сообщения в ВК, Телеге, «Одноклассниках» и WhatsApp, быстро вымотается и устанет. А молодой человек, сидя в телефоне и получая одновременно несколько потоков информации, на них быстро реагирует и успевает отвечать всем. Ещё есть интересный эффект – голосовое сообщение, которое молодёжь надиктовывает. Происходит это от сокращения роли русского языка. Ведь если тебе что-то написали, а ты идёшь по городу, то неудобно писать подробно, проще надиктовать свой ответ. А ещё смайлы, которых безмерно много. Их виды только умножаются и становятся всё более сложными. Практически на всё есть свой смайл. Смайлы – это своеобразные пиктограммы. Человечество пришло к тому, с чего когда-то начинало. Современным подросткам так удобнее общаться между собой. Правила языка сложные, их тяжело учить. Проще передать эмоцию набором рожиц. Охотник Большое ухо убил мамонта. А главное – эта информация культурно универсальна. В большом Евросоюзе множество наций варятся в одном плавильном котле. Как им общаться? Зачем ирландскому подростку объяснять сложные категории подростку из Швеции? Тут ирландский язык не поможет. У них есть общий, очень упрощённый английский. Это такой новояз для мессенджеров. Он сильно грамматически урезан, зато обогащён набором удобных смайлов. Это – общий языковой код. Мешать могут культурные барьеры. У ирландцев – луна Оссиана, у шведов – Младшая Эдда. Но и эти барьеры убрали. Сейчас у всех одна общая мифология – вселенная Марвелл и «Игры Престолов». Их и обсуждают между собой подросток-ирландец и подросток-швед при помощи пиктограмм. И прекрасно друг друга понимают. Вот такой универсальный код дивного нового будущего. Следующие за миллениалами – это поколение зумеров, которые вообще выросли в этой системе координат. Миллениалы сейчас входят в активную фазу роста, и это основная производящая сила планеты, основная ресурсная сила, информационно-активная, и с этими миллениалами надо работать. И ещё один удивительный момент. Сейчас один топовый блогер может собрать аудиторию больше, чем телевизионщик. Я начал изучать все эти процессы с теоретической и практической стороны. С недавних пор стало очевидно, что люди перестали верить в СМИ в целом, но зато доверяют лидерам общественного мнения – маленьким лидерам. Если раньше считалось, что лидер общественного мнения – это какая-нибудь поп-звезда с миллионной аудиторией, то сейчас они начали дробиться. Их много и очень разных: например, домохозяйка, которая ведёт свой блок о женских делах. У неё есть круг – 10 тысяч подписчиков в каком-то городе – она для них лидер общественного мнения. Есть тренер в спортзале, у которого очень раскачанный ВК-профиль. Со многими тренерами крупные производителя биодобавок заключают договора на рекламу их товара. Они поняли, что это – крутой и ценный источник общественного мнения. И получается, что люди не верят какому-то СМИ, потому что для них оно безлико. Зато они доверят человеку, который живёт в их городе.
